Первое морское сражение при Гангуте

27 июля (по ст. ст.) 2014 года исполнилось 300 лет со дня победы русского гребного флота в первой морской Гангутской битве под руководством Петра I со шведами.

Шла Северная русско-шведская война. В 1712 г. центр тяжести военных операций против Швеции был перенесён на Балтийское побережье. Пётр Великий главной задачей наших сухопутных и морских сил - поставил захват Гельсингфорса, Або и Аландских шхер, дабы, вслед за тем, произвести высадку в Швеции и сделать поход на Стокгольм. В 1714 году почти вся Финляндия, до самого Ботнического залива, была занята русскими войсками.

После поражения шведов у небольшой финской деревни Лапполо в окрестностях города Ваза, их сухопутные силы были почти полностью уничтожены. Но у шведов был еще сильный флот, на который обратил все внимание Пётр I. Он считал, что, уничтожив шведский флот, можно перенести военные действия на Скандинавский полуостров и там заставить шведское правительство заключить давно желаемый им мир.

Чтобы принудить Швецию к миру, который был тогда единственной целью усилий Петра Великого, он решился вести войну на территории Швеции. Но справиться одному русскому флоту со шведским флотом было не в силах. Надо было привлечь ещё флот другого государства. Для осуществления этого, Петром был составлен следующий план действий. В конце 1713 г. им в Данию был послан сотрудник - граф Павел Иванович Ягужинский, для устных переговоров относительно предстоявших военных действий весной будущего 1714 года. Русские войска дошли до самого Ботнического залива, а дальше идти сухим путём было нельзя, а водой - мало кораблей. Как главную цель совместных действий России и Дании П. Ягужинский должен был представить нападение на шведский порт Карлскрону с целью уничтожения стоящего там шведского флота. Ничто не могло так повлиять на датские умы, как именно это обстоятельство. Шведский флот и его постоянная стоянка в Карлскроне являлись вечной угрозой Дании и служили средством к поддержанию шведского владычества на Балтийском море.

Предполагалось, что с открытием навигации датский флот, соединившись с русским, должен был показаться около Стокгольма, чтобы тем удержать находившуюся там шведскую армию, а потом быстрым поворотом направиться к Карлскроне и запереть стоявший там шведский флот, между тем, как русские войска, высаженные на берег, атаковали бы, в то же самое время, город с суши. При удачном выполнении этого похода союзным войскам предоставлялась возможность за один так сказать, удар, овладеть всеми морскими силами Швеции. Политические обстоятельства благоприятствовали тому, чтобы нанести шведам окончательный удар (11 июля (30 июня) 1714 г. Пётр I отправил к датскому королю письмо, в котором просил о присылке на помощь хотя бы 5-7 кораблей). Но этот план не был принят датским королём, и Пётр приготовился к началу морского похода с одним своим флотом.

С этой целью к весне 1714 года в Петербурге был приготовлен корабельный и галерный флот, состав которого был следующий: в корабельном флоте находилось 14 парусных кораблей, к которым потом было присоединено от галерного флота 9 скамповей (галеры малого размера) и 9 бригантин. В галерном флоте находилось 99 скамповей (полугалер) и галер. Десант корабельного флота равнялся 4,000, галерного 15,000 человек. Галерный флот был разделён на три дивизии (авангард, кордебаталия и арьергард), которые в свою очередь разделялись на три эскадры, по одиннадцать судов каждая.

Начальство над корабельным флотом принял Пётр I; галерный флот был поручен генерал-адмиралу графу Фёдору Матвеевичу Апраксину, дивизиями командовали сухопутные генералы, а над морскими чинами главным начальником был назначен капитан-командор Матвей Христафорович Змаевич. Га­лерный флот был вооружён 6 фунтовыми, 3 фунтовыми и 2 фунтовыми пушками, при чём, галера имела 72 весла и вмещала до 300 человек, а скамповея —36 весел и 150 человек.

2 мая (21 апреля) вскрылась Нева, а 20(9) мая флот выступил из Петербурга в Кроншлот.

1 июня (20 мая) 1714 г. 99 галер и скампавей с десантом 15 тысяч человек под командованием генерал-адмирала Ф. Апраксина направились от Кроншлота в в финские шхеры с приказанием идти к Гельсингфорсу и Або - Аланду, и оттуда, если возможно, к шведским берегам. Со стороны моря гребные суда прикрывал корабельный флот (16 кораблей, фрегатов и шняв) под командованием контр- адмирала Петра Михайлова (царь). В районе Березовых островов флоты разделились: гребной флот пошел в финские шхеры к Гельсингфорсу, а корабельный - в Ревель.

22(11) июня корабельная эскадра прибыла в Ревель (в этот же день Апраксин с гребным флотом прибыл в Гельсингфорс), где она соединилась со стоявшими там купленными за границей и построенными в Архангельске кораблями. Всего Пётр теперь имел в Ревеле под своим командованием 16 линейных кораблей, 8 фрегатов и шняв, 9 скамповей и 10 бригантин с 8.000 тысячным десантом. Экипаж этого флота был равен 7 тысячам человек, пушек было 1060.

Во время плавания и стоянки у Гельсингфорса, морские солдаты учились наравне с матросами морской службе. С этой целью в роты

розданы были подробные наставления о флагах, лозунгах и морских сигналах.

Гребной флот 10 июля (29 июня) подошел к бухте Твермине и здесь остановился, так как дальнейший путь был невозможен из-за присутствия шведского флота у Гангута.

Оказалось, что пока генерал-адмирал Ф. Апраксин боролся в пути с противными ветрами, шведский корабельный флот стал на якорь у мыса Г ангута и преградил путь нашим галерам, и не только привёл их в бездействие, но и остановил подвозы припасов для сухопутных войск генерал-лейтенанта князя Голицына Михаила Михайловича, находившихся в Або.

Извещая Петра I в Ревеле о своём положении, генерал- адмирал Апраксин предлагал ему - показаться с корабельным ФЛОТОМ в море против Гангута, с тем, чтобы отвлечь на себя часть неприятельских сил, и дать возможность прорваться с русскими галерами к Або.

Донесение своё адмирал закончил словами: «...мы сердечно желаем и просим Ваше Величество, чтобы изволил милостиво нас посетить и неприятельский флот осмотреть и, по усмотрению оного состояния, резолюцию учинить, не пропуская удобного времени. А ежели, за каким случаем быть Ваше Величество к нам не изволите, то рабски просим сие наше дерзновение изволь милостиво оставить, а что нам чинить, повели прислать милостивый указ без замедления». Это ожидание указа от царя, располагавшего только донесениями и «абрисами» (зарисовками), Апраксина, только что произведшим рекогносцировку, говорит само за себя и не нуждается в дальнейших комментариях.

Однако состояние нашего флота не позволяло пойти на такое предприятие, и Пётр решил сам прибыть к галерному флоту, стоявшему в Тверминской губе, в 11 верстах от Гангута (верста=1.06 км). Но, по разным причинам, он прибыл туда только 1 августа (20 июля).

Ф. Апраксин уже более месяца был в бездействии не находя средств, чтобы прорваться сквозь шведский флот, и не смея без царя предпринять что ни будь решительное. Шведский флот, находившийся в Гангутской губе, состоял из 14 линейных кораблей {кроме шести бывших в крейсерстве), 4 фрегатов, прама, 2 бомбардирских галиотов, 3 шняв и 6 больших и малых галер. Флотом командовал шведский адмирал Густав Ватранг. Под его флагом начальствовали вице-адмирал Лилье и контр- адмиралы: Эреншильд и Анкершерн. Русский корабельный флот по численности был почти равен шведскому, но по вооружению и мореходным качествам значительно ему уступал.

Позиция шведского флота в этом важном пункте была такова, что прорваться сквозь него силой каза­лось совершенно невозможно. С другой стороны, не сделать попытки пройти Гангут, значило бы отказаться от дальнейших успехов на всю капанию. Притом же положение русского галерного флота в тесной Тверминской губе могло сделаться опасным, если бы шведы воспользовались возможностью запереть его и отрезать от армии и корабельного флота. Надо было немедленно решиться, или идти вперёд, или тотчас отступить.

Адмирал Г. Ватранг находился у оконечности полуострова Гангут, и галерный русский флот, идя из Твермине к западу, чтобы обогнуть Гангутский полуостров и затем идти в Або, непременно должен был натолкнуться на шведскую эскадру, сторожившую здесь русские суда.

Что было делать? Вызвать из Ревеля весь линейный флот и сразиться с адмиралом Г. Ватрангом в открытом море? Риск был слишком велик. Лучшие суда противника были налицо, и их артиллерия была очень велика. Решено было лучше уж рискнуть галерами, чем линейным флотом. И тут Пётр проявил большую находчивость, решив задачу, которая казалась неразрешимой.

Около трёх верст к северу от Тверминской губы, Гангутский полуостров сужался, и образовывал ровный перешеек, шириной в узком месте 2.5 км. Царь решился перетащить через него, по на­стланному помосту, несколько легчайших галер, атаковать ими шведский флот с запада, и, пользуясь замешательством, которое должно было произвести появление наших галер в тылу шведов, прорваться сквозь него со всеми остальными галерами. Таким образом, Пётр решил в узком месте Гангутского полуострова устроить «переволоку» и перетащить часть галер через эту переволоку на другую сторону перешейка, т. е. «если нельзя пробиться нашему галерному флоту сквозь сильный орабельный шведский флот, то можно этот флот обойти по суше».

В расстоянии пушечного выстрела за мысом, неприятельские корабли были для него уже неопасны, и не могли мешать дальнейшему его пути. 3 августа (23 июля) закипела работа в руках 3.000 человек {рабочими были служители из полков, участвующих в операции), работающих в две смены (по 1.500 человек). Это был оригинальный замысел, но, к сожалению, он не удался.

К утру 5 августа (25 июля) контр-адмирал Г. Ватранг уже узнал от местных рыбаков о переволоке и тотчас же обратился к демонстративным манёврам. Объектами своих демонстраций Ватранг избрал фланги переволоки и для этого направил: часть корабельной эскадры, под начальством вице-адмирала Лильия (8 линейных кораблей, фрегат и 2 бомбардирских судна) - на юго-восток, в обход тверминского расположения нашего галерного флота, а суда (фрегат «Элефант», 6 галер и 2 шхербота) под начальством контр-адмирала Н. Эрншпльда, - к северо- западному выходу переволоки где можно было ждать спуска перетащенных по суше русских галер на воду. Остальные шведские суда, исключительно корабельного типа, остались на прежней позиции. Таким образом, Ватранг раздробил свои силы, а этого такой противник, как Пётр Великий, разумеется, не мог оставить безнаказанно. Это раздробление сил оказалось роковой неосторожностью шведского адмирала Ватранга.

Получив донесение, Пётр, с разрешения генерал-адмирала Апраксина, выдвинулся вперёд с 35 скампавеями на линию наших сторожевых судов, осмотрел противника и убедился, что Лильий с 11 кораблями идёт на юго-восток (т. е. широким выходом из Гангутского ковша) и что Ватранг с 6 кораблями и 3 фрегатами стоит пока на старом месте. Оставшись с меньшей частью флота, и без мелких судов, которые могли подойти близко к берегу, Ватранг уже не в силах был защитить всего фарватера, как прежде.

Пётр принял дерзкое решение: пользуясь ослаблением сил адмирала Г. Ватранга и наступившим мертвым штилем (полным безветрием), который благоприятствовал нашим галерам и не позволял парусным шведским судам тронуться с места, 6 августа (26 июля) приказал отряду из 20 скампавей, под командованием лучших моряков, капитан-командора М.Х. Змаевича капитана П.П. Бредаля (с ними был и бригадир Иван Волков), идти на прорыв с обходом мористее шведского флота. Отряд М. Змаевича немедленно тронулся в путь (надо отметить, что с прибытием войск М. Голицына в Тверемине галерный флот, сохранив подразделение на три эскадры, несколько изменил свою организацию). Полки оказались распределенными по эскадрам следующим образом: авангард под командованием генерал- лейтенанта Ад. Вейде (Преображенский полк 3 батальона, шлиссельбургский -2, копорский-2, лефортовский -2, воронежский -2. Итого 11 батальонов, а в них до 4.5 тыс. человек). Кор дебаталия под командованием генерал-адмирала графа Ф. Апраксина, при нём генерал-майор И.И. Бутурлин (1-й гренадёрский полк-2 батальона, московский полк-2 батальона, вологодский полк -2 батальона, ингерманландский -3 батальона, рязанский-2 батальона. Итого 11 батальонов, а в них до 4.5 тысяч человек). Арьергард под командованием генерала князя М.М. Голицына, при нём бригадир И. Волков (<семеновский полк-3 батальона, 1-й гренадёрский -2 батальона, галицкий -2 батальона, нижегородский -2 батальона, великолуцкий -2 батальона. Итого батальонов, а в них до 4.5 тысяч человек).

Всего на галерном флоте было 33 батальона, насчитывающих в своих рядах до 13.5 тысяч человек. Морских служителей на них было до 1000 человек.

Адмирал Г. Ватранг, заметив движение русских скампавей, приказал сняться с якоря и буксировать свои корабли шлюпками к проходившим скампавеям М. Змаевича. Одновременно шведы открыли сильный артиллерийский огонь, не причинивший, однако, нашим судам никакого вреда, так как скампавеи шли вне досягаемости пушечной стрельбы.

Пётр, видя, что наш манёвр удается, дал такой же приказ и другим 15-ти галерам с бригадиром Петром Лефортом (племянник первого русского адмирала Ф. Лефорта, впоследствии генерал- лейтенант) и капитаном 3 ранга Дежимоном и капитаном Грисом. Шведские корабли подняли якоря, и стали буксироваться всеми гребными судами, открыв в то же время жестокий огонь. Но это было напрасно. Русские галеры были уже вне выстрела, и обогнули без малейшей потери оконечность гангутского мыса. Шведский отряд контр-адмирала Н. Эреншильда был отрезан. Наступившая ночь помешала М. Змаевичу атаковать его. Эскадра Лильие, посылка которой не имела теперь смысла, была отозвана Ватрангом назад к шведскому флоту.

Между тем вся остальная часть русского галерного флота (64 единицы), которому послано было приказание «выбираться из узкости», приблизилась к Гангуту, и с рассветом 7 августа (27 июля), под предводительством генерал-адмирала Ф. Апраксина, ободренная успехом первых 35-ти галер, пустилась мимо шведского флота, уже не огибая его, а прижимаясь к гангутскому берегу. С потерей только одной галеры, ставшей на мель, и нескольких раненых человек, она пробилась благополучно, и соединилась со своим скампавеями, которые стояли против Н. Эреншильда.

Самое опасное мгновение миновало, и теперь наступила тяжкая расплата шведского флота за ошибки Г. Ватранга, которые были вызваны полной уверенностью в своей силе и слабости русских.

Пётр сухим путём отправился на западный берег полуострова, чтобы там пересесть на галеру отряда Змаевича.

Слабый шведский отряд Н. Эреншильда был теперь осаждён всем русским флотом, состоявшим из 98-и галер. Эреншильд занял позицию в Рилакс-фьорде расположив свои суда по вогнутой линии, так что оба фланга упирались в острова. В центре находился флагманский 18-ти пушечный фрегат «Элефант», а с носа и кормы его стояли по три галеры, имевшие вместе 84 орудия, в том числе 6 крупного калибра (в 18 и 36 фунтов) для перекрёстного огня. Во вторую линию были поставлены 3 шхербота с 14 орудиями малого калибра (от 1 до 3 фунтов). В другом проходе он затопил судно, чтобы не быть обойдённым. Всего шведы имели 116 орудий.

Небольшая ширина Рилакс-фьорда не позволяла русским развернуть весь гребной флот. Поэтому для атаки был выделен авангард из 23 скампавей, который занял позицию в полумиле от противника. Авангард разделили на 3 части. В центре пролива были поставлены 11 скампавей под командой бригадира П. Лефорта и капитана 3 ранга Дежимона. На правом фланге, уступом вперёд, построилась в две линии группа из 6 скампавей генерала Ад. Вейде и капитан-командора Змаевича. На левом фланге в таком же порядке стала группа из 6 скампавей бригадира Волкова и капитана 2 ранга Дамиани. Авангардом командовал генерал Ад. Вейде, фактически руководил боем Пётр I. На некотором расстоянии от авангарда, как тактический резерв, находились главные силы гребного флота под командованием генерал-адмирала Ф.М. Апраксина.

Генерал-адмирал Ф. Апраксин, расположив свой флот к сражению, послал генерал-адъютанта П. Ягужинского с белым флагом к шведскому контр-адмиралу Нильсу Эреншильду с требованием сдачи. Рассчитывая на его благоразумие, с целью избежать кровопролития христианской крови, Пётр обещал в случае, если Эреншильд примет предложение поднимет флаг и сдастся царю, хорошо обойтись с ним и его соотечественниками. В случае отказа на них поведётся ожесточённая атака и не будет никому пощады. Оставшиеся в живых будут обычными военнопленными. Эреншильд отверг предложение, и приготовился к бою. Парламентер Ягужинский вернулся к Апраксину ни с чем: «Я всю жизнь верно служил своему королю и отечеству и, как до сих пор жил, так и умирать собираюсь, отстаивая их интересы. Царю, как от меня, так и от моих подчинённых другого нечего ждать, кроме сильного отпора и, ежели он решился нас взять в плен, мы ещё с ним поспорим таг за шагом до последнего издыхания». Эреншильд отверг сдачу. Шведы, мол, ни перед кем еще флаг не спускали.

С возвращением П. Ягужинского в начале третьего часа пополудни, авангарду был дан сигнал поднятием синего флага и единым выстрелом из пушки, «атаковать неприятеля».

Начался последний, решающий бой Гангутского сражения, который сразу принял ожесточенный характер. У шведов была сильная позиция, многочисленная артиллерия и храбрый контр- адмирал, но только 940 человек. Русских в сражении участвовало 3246 человек.

Приходилось абордировать фрегат и галеры с небольших скампавей, влезая снизу наверх, когда грозило сразу три смерти: от штыка, огня и воды. Произошло упорное фронтальное столкновение. Шведы стреляли почти в упор. Каждый неверный шаг стоил русскому воину жизни. Два раза русские были отбиты. Первая и вторая атаки скампавей пришлись по центру линии кораблей шведов. Там изрыгал огненное пламя фрегат «Элефант», наступающих встретила сплошная стена картечи. С флангов атакующих косил перекрестный огонь из пушек и мушкетов, который открыли шведские шхерботы и галеры.

Глядя, как опять вынужденно отходят скампавей, Пётр молниеносно сообразил: «Шведы бьются отчаянно, им отступать некуда, в лоб их вряд ли возьмешь. Эреншилъд выстроился полумесяцем, колошматит наверняка со всех сторон. А слабина у него на флангах».

Он дал команду М. Змаевичу и П. Лефорту: «абордировать шхерботы и бомбарды шведов. Змаевичу справа, Лефорту слева. Начинать по сигналу красного флага с двойной пушкой. Стоять насмерть».

На фалах галеры шаутбенахта взвился красный флаг и одна за другой выстрелили две пушки. Начался повторный штурм шведов.

На этот раз стремительным натиском скампавей вклинились в строй шведов и сцепились на абордаж. Стоило морским солдатам взобраться на борт шведов и схватиться в рукопашную, как те начали мало-помалу отступать, отстаивая каждый шаг и устилая палубу трупами. В азарте рукопашной бились штыками и багнетами, тесаками и палашами, шпагами и прикладами мушкетов.

Шведские канониры продолжали палить из пушек. Русских солдат рвало на куски здесь же жерлами орудий не картечью, а «пороховым духом». Хрустели черепа и кости, текла на палубу кровь, шведская и русская, человеческая. Война есть война. Рядом с каждым убитым русским пластались два-три поверженных шведа. К исходу третьего часа сеча начала затихать. На шведских галерах и шхерботах один за другим нехотя поползли вниз по флагштоку синие, с желтым перекрестием флаги.

Дольше всех сопротивлялся флагманский фрегат «Элефант». Он на пять саженей (сажень=2.18 метра) возвышался над скампавеями, и немало русских солдат и матросов полегло, пока удалось взобраться на палубу флагмана.

Одним из первых, размахивая палашом, вспрыгнул на палубу шведского фрегата капитан Бакеев: «Попомним Карлу Полтаву» гремел его голос.

На верхней палубе фрегата в одиночестве со шпагой в руках сражался контр-адмирал Нильс Эреншильд. В ту самую минуту, как Эреншильд, готовясь отразить этот новый напор русских, хотел схватить одного из своих подчиненных, который думал бежать на шлюпке, он упал за борт, пораженный картечью в голову, левую руку и ногу. По взятии фрегата нашли шведского контр-адмирала до половины в воде, истекавшего кровью, но по счастью, запутавшегося ногой в веревке, не давшей ему утонуть.

Честь пленения первого неприятельского адмирала принадлежала капитану Бакееву и его гренадерам из ингерманландского пехотного полка.

Замертво был привезен Эреншилъд на галеру А. Вейде, где Пётр сам приложил все усилия, для возвращения жизни храброму своему пленнику. Первое что увидел очнувшийся контр-адмирал Эреншильд, был Пётр I со слезами на глазах, «расточающий о нем нежнейшие слова, и первое движение государя в радости было расцеловать окровавленное чело героя» (Впоследствии Н. Эреншильда отвезли в Санкт-Петербург, поместили в квартире поблизости от дворца. Там он не покидал постели в течение нескольких месяцев, пользуясь услугами царского врачебного персонала. С возвращением Карла XII в Швецию из Бендер, он был произведён в вице-адмиралы, а после смерти короля Карла XII - в адмиралы, оставаясь хромым на всю жизнь).

Полной победой завершилось Гангутское сражение.

Потери с обеих сторон были очень велики. По сведениям, представленным Адамом Вейде, боевая часть флота потеряла: убитыми и пропавшими без вести пехоты - 113, моряков - 14, всего - 127; ранеными пехоты - 319, моряков -22, всего -341. Итого пехоты -432, моряков - 36, всего - 468 человек. В живых осталось 2813 человек из 3245 человек участвовавших в бою (кроме офицеров).

Таким образом, общая потеря доходила до 1/6 части отряда. Сверх того, во время прорыва мимо Гангута на взятой шведами скампавее попало в плен 232 человека, в том числе 6 моряков. Шведы потеряли убитыми 352 человека или 1/3 часть отряда; прочие были взяты в плен.

Дорого купленная первая морская победа при Гангуте принесла и великие плоды. Она заставила шведского адмирала Г. Ватранга отступить от Гангута, открыла русским шхеры до самого Аланда, и вызвала ужас даже до столицы Швеции Стокгольма.

Это была наша первая морская победа, это было начало нашей морской славы и морских успехов. Умелое использование маневренных преимуществ гребного флота в шхерах, хорошо организованное взаимодействие армии и гребного флота, удачно выбранное время для прорыва позволили Петру I нанести поражение более сильному противнику. Россия по праву стала занимать место в ряду морских держав. Проводя параллель, можно сказать, что Гангутский бой был для флота тем же, чем была Лесная (перед Полтавской битвой) для сухопутной армии, хотя Пётр I ставил её выше Полтавской битвы. Этот бой должен был быть одним из актов в общем ходе всей войны - уничтожением морских сил шведов, Полтавой на море. Но этого не случилось. Нам удалось разбить шведов на море, но мы уничтожили второстепенную группу их судов, а не главные силы, которые остались не тронутыми. Благодаря этому и стратегические последствия победы были не те, которые нужны были нам. Мы открыли путь к Або и в Аландские острова, но не расчистили окончательно путь к Стокгольму. Гангутский бой и по стратегическим результатам был Лесною, но не Полтавой.

Гангутский бой разыгрался также без всякого участия корабельного флота, который находился в Ревеле, но менее всего заслуживают упрека в бездействии предки наших моряков. Морское дело - во многом дело техники. Этих - то данных в нашем флоте не было, да и не могло быть. Поэтому и участие корабельного флота в Гангутском бою пришлось ограничить единственной целью - сберечь самого себя.

Гангутская победа является примером совместной работы петровских моряков и пехоты (морских солдат). Прорывом мимо Гангута военная история обязана искусству и смелости моряков {армия в это время была только мускульной силой на скампавеях и галерах), но Гангутская победа 7 августа (27 июля) была почти исключительно делом сухопутной армии, руководимой контр-адмиралом Петром Михайловым и пехотным генералом Ад. Вейде. Это говорит о том, что наша сухопутная армия (морские солдаты) в свое славное прошлое обязана включить и Гангутский бой.

Взятые шведские суда были торжественно введены в Санкт- Петербург с большим триумфом в сентябре месяце и включены в состав Балтийского флота. Победители все награждены медалями, офицеры золотыми, нижние чины серебряными. На лицевой стороне медали: «Пётр Первый Божьею милостью Император российский». Увенчанное лаврами и обращенное вправо грудное изображение царя в латах и мантии. На обратной стороне: «Прилежание и верность превосходить сильно». В поле план сражения между островами. В обрезе: «июля 27 дня 1714 года» (130 золотых и 3.284 серебряных).

На каменистом полуострове Гангута находится могила. В 1871 г. в Рилакс-Фьорде, на месте погребения убитых в этом бою русских воинов, поставлен памятник и на ней крест из сердобольского гранита. С обеих сторон креста врезаны медали, а на лицевой стороне находится надпись: «Памятник падших в Гангутском сражении 27 июля 1714 года».

Около того места, где находится памятник, есть две небольшая бухточки, из которых одна называется «залив убитых», а другая «залив душ». Гора, где находится могила, носит название «Горы мёртвых». В числе особенно отличавшихся при взятии фрегата «Элефант» был капитан Нижегородского полка Тихонов, которого Пётр за взятие фрегата пожаловал в майоры «именным изустным своим приказом».

Шаутбенахту Петру Михайлову, по одобрительному письму генерал-адмирала Ф. Апраксина, был объявлен вице- адмиральский чин, генерал А. Вейде пожалован кавалером ордена Святого Андрея Первозванного. Взятые у неприятеля суда, было велено хранить вечно. В 1737 году, по крайней их ветхости, они заменены моделями. Церковь определила совершать ежегодно, в день этой победы благодарственное молебствие (поныне совершаемое). Была выбита еще другая медаль, с изображением победы и надписью: первые плоды Российского Флота. Битва и торжественный вход в столицу изображены на гравюрах. Построена церковь во имя святого этого дня, Святого Пантелеймона (на

Фонтанке. Святой, в день памяти которого -27-го июля - одержана победа), и корабль, долго потом возобновлявшийся, с именем «Пантелеймон-Виктория».

В 1914 году по инициативе Императорского Российского военно-исторического общества на фасаде Пантелеймоновской церкви были укреплены мраморные мемориальные доски с перечнем полков, сражавшихся при Гангуте и Гренгаме.

В рамках празднования 200-летия Гангутского сражения в 1914 году была выпущена медаль «В память 200-летия морского сражения при Гангуте». Пётр Великий всегда праздновал - день этой победы, наравне с Полтавской - может быть столько же дорогой ему, как Полтавская - и спустя шесть лет (1720), этот же самый день был ознаменован другой победою на море, при Гренгаме.